Письменный столНикита Сироткин"Приказ" в авангардистской поэзии(футуризм и левый экспрессионизм)
Мысль о "приказе" как самостоятельном жанре в поэзии русских футуристов неоднократно была высказана в исследовательской литературе [1], однако специальных работ "приказу" посвящено не было. Выделение такого жанрового образования, как "приказ", представляется весьма плодотворным, так как не только объединяет целую группу текстов по ряду признаков, но и является показательным для поэтики и эстетики русского футуризма в целом. С другой стороны, стихотворения, вписывающиеся в эту жанровую форму, можно обнаружить и в немецком "левом" экспрессионизме, что позволяет делать обобщения об особенностях поэтики и эстетики литературного авангарда второй половины 1910-х – начала 1920-х годов. Термин "приказ" условен; к выбору именно такого обозначения приводит его аутентичность (ср., например, "Приказы" В. Маяковского) и укорененность в научной традиции (это, впрочем, касается футуризма, но не экспрессионизма). Кроме того, словарное значение этого слова в целом, как представляется, соответствует эстетике авангарда: по словарю Д. Н. Ушакова, приказ - "официальное распоряжение органа власти... обращенное обычно к подчиненным и требующее выполнения определенных действий, соблюдения тех или иных правил или устанавливающее какой-н. порядок, положение" [2].
Почвой, на которой сформировалась и развивалась эта жанровая форма, является, несомненно, духовная атмосфера, связанная с нарастанием революционных настроений и революционными событиями в России и Германии во второй половине 1910-х годов: большинство стихотворных "приказов" было создано в 1916-1918 гг. В художественных кругах обеих стран в это время широкое распространение получают идеи "Революции Духа": авангардисты считают, что в их искусстве "социальная" революция находит логическое продолжение и завершение.
Man gab dir Brot Geld Arbeit und Erlaubnis –
Ich gebe dir dein Herz! (1) [3]
- писал Карл Оттен (Otten) в стихотворении "Arbeiter!"
"Февральская революция уничтожила рабство политическое... Бомбу социальной революции бросил под капитал октябрь <...> Мы пролетарии искусства – зовем пролетариев фабрик и земель к третьей бескровной, но жестокой революции, революции духа", – писали в 1918 г. Д. Бурлюк, В. Каменский и В. Маяковский [4].
Поскольку художественный акт рассматривается в одном ряду с социальной революцией, а произведение искусства аналогично социальному действию, становится возможным прямое перенесение жанра, наиболее часто используемого в современной авангардистам революционной действительности, – приказа, декрета – в сферу искусства: жизнь нуждается в упорядочении, и задачу упорядочения наряду с политиками берут на себя художники. Показательно, что многие авангардисты в это время активно занимаются административной и политической работой – от членства в рабоче-солдатских советах (как, например, В. Каменский, связанный с футуристами К. Малевич, а также Эрих Мюзам и др.) до управления всей художественной и даже политической жизнью страны (отдел ИЗО Наркомпроса в России, где, в частности, работали В. Каменский, В. Маяковский, В. Хлебников и В. Кандинский – один из лидеров экспрессионизма, и, например, Баварская Советская республика, которую в течение недолгого времени возглавлял Эрнст Толлер).
С другой стороны, существовал, очевидно, и значительный слой читателей, готовых видеть в новых художниках устроителей мира, облеченных правом издавать "приказы" и "декреты". Об этом может свидетельствовать организация в январе 1919 г. в Петрограде группы "комфутов" – "коммунистов-футуристов", требовавших пересоздания всех "форм быта, морали, философии и искусства" [5]. "Коммунисты-футуристы" – это не только художники и поэты, но и их (по)читатели [6].
В Германии представления о ведущей роли художников в деле создания нового мира объединяли так называемых "левых экспрессионистов", группировавшихся вокруг журнала "Die Aktion".
Der Dichter träumt nicht mehr in blauen Buchten <...>
Sein Haupt erhebt sich, Völker zu begleiten.
Er wird ihr Führer sein. Er wird verkünden. <...>
Er wird den großen Bund der Staaten gründen.
Das Recht des Menschentums. Die Republik (2) –
писал Вальтер Хазенклевер (Hasenclever) в стихотворении "Der politische Dichter" (опубл. 1917). Показательно, что в текстах экспрессионистов автор-герой нередко предстает в образе пророка или "вождя".
Подобные взгляды можно обнаружить и в статьях таких известных и популярных в Германии того времени мыслителей, общественных деятелей, как Густав Ландауэр (Landauer) и Курт Хиллер (Hiller): "духовная элита", т. е. мыслители, поэты и художники, может и должна возглавить борьбу за новое мировое устройство [7]. "Коммунистическая рабочая партия Германии" (K.A.P.D.), члены которой верили в возможность осуществления этих идей в результате переворота, совершенного группой художников и ученых, некоторое время пользовалась значительным влиянием среди рабочих [8]. Таким образом, читательская аудитория была готова к восприятию авангардистских стихотворений-"приказов".
"Приказ" как жанровое обозначение можно охарактеризовать по ряду признаков. В том или ином конкретном "приказе" некоторые из названных признаков могут отсутствовать, но в целом, как представляется, отмеченные особенности позволяют говорить о жанровом единстве.
Тема стихотворного приказа – изменение мира, которое должно произойти. Это изменение мыслится прежде всего в духовном плане: поэты воспевают "Революцию Духа вселенскую" (3):
Das himmlische Licht ist nah. <...>
Sagt ... daß aus Ihrem Mund der himmlische Brand lächelnd quillt! (4)
На баррикады! –
баррикады сердец и душ. (5)
При этом нередко подчеркивается "земной" характер этого преображения:
Давайте Рай на земле мастерить (6. Курсив мой. – Н. С.)
Und Sie bauen das neue irdische Land (4)
Противоречия здесь нет: "земное" и "небесное", "духовное" – лишь разные грани "человеческого". "Мерой мира" является человек, люди, а не некие абстрактные, самодостаточные ценности, далекие от мира людей: в противовес библейскому "небесному Иерусалиму" – небесному царству Бога авангардисты провозглашают земное царство человеческого духа.
По словам Х. Хайсенбюттеля, в произведениях экспрессионистов "трансцендентность веры в Бога заменяется самим языком" [9]. В таком контексте исключительно важное значение приобретает слово, текст, язык – носитель духа. Преображение мира происходит благодаря воздействию человеческого Слова, произнесенного или написанного:
Люди! Над нашим окном
В завтрашний день
Повесим ковер кумачовый,
Где были бы имена Платона и Пугачева [10]. (7)
Da tauen die peitschenden Gestürme machtlos hin vor unserem glaubensvollen Wort. (8)
Таким преображающим Словом является, несомненно, и сам стихотворный "приказ". Показательны названия: "Приказ по армии искусства" (В. Маяковский), "Декрет О заборной литературе – О росписи улиц – О балконах с музыкой – О карнавалах искусств" (В. Каменский), "Mensch steh auf!" (И. Р. Бехер, Becher), "An die Dichter" (Э. Толлер, Toller) и т. д.
"Футуризм не только ожидал от слова агитационного эффекта, но и возвращал ему магическую функцию". Это утверждение И. П. Смирнова [11] верно и в отношении левого экспрессионизма.
Strahlhauch der Liebe jed Gewehr einschmilzt. <...>
Fortflügeln die Granaten. Selige Schwäne.
Umarmte ziehen, von Gesängen ewigen Friedens tönend, weit in der Runde auf! (9)
Процитированные строки были написаны в 1916 г., в разгар первой мировой войны. Желаемое (должное) представлено здесь уже свершившимся: стихотворный текст функционирует аналогично архаическому обряду или заклинанию.
В связи с этим следует отметить еще одну особенность "приказа": агитационное/"магическое" воздействие усиливают лексические повторы и параллельные синтаксические конструкции. Повтор ключевых слов или словосочетаний придает им характер лозунга, что сближает "приказ" с "политической поэзией": "лозунг играет роль семантического ядра стихотворения, ключа к его символике, метафорике и т. д." (М. Поляков) [12]:
...Brich auf ins Licht! <...>
Brich auf ins Licht!
O Mensch, ins Licht! (10)
Mensch Mensch Mensch steh auf steh auf!!! (8)
Надо всенародное вольнокрылье
вознести! Вознести! Вознести! (11)
Поскольку речь в "приказе" идет о должном, модальность такого стихотворения, как правило, ирреальная; преобладает побудительное наклонение (встречаются и другие – желательное, условное, сослагательное или будущее время в изъявительном наклонении и т. д.):
Бросайте огонь в агонию,
тките в один канат нервы,
влейте души в одну симфонию. (11)
Stürzt hin, Militärs! Beugt euern Scheitel.
Stockt, Bergwerke, den mörderischen Tag.
Ihr Fürsten auf Thronen,
Steigt nieder (12)
Wir werden die Welt nicht ruhen lassen (13)
Значительное место в "приказе" занимает определение аудитории – тех, к кому текст обращен, – или определение ситуации, в которой "приказ" "издается". Как правило, этому посвящена первая половина стихотворения, во второй формулируются собственно положения "приказа".
Предполагаемые исполнители авангардистского "приказа" – либо художники, которые должны руководить великим преображением мира:
Anklag ich Euch, Ihr Dichter <...>
Sprecht Euch Urteil!
Menschkünder Ihr! <...>
So sprecht doch! Sprecht! (14) –
либо непосредственно все человечество, "народы", которые и выполняют задачу создания земного царства духа:
Двинемся, дружные, к песням!
Все за свободой – вперед!
Станем землею – воскреснем,
Каждый потом оживет! (15)
Как правило (но не всегда), адресат "приказа" назван в стихотворении неоднократно и более или менее подробно охарактеризован (см., например, (1), (3), (4), (17) и др.).
В любом случае автор обращается непосредственно к читателям; прямые обращения – одна из характерных особенностей "приказа":
Arbeiter! Dich an Rad, Drehbank, Hammer, Beil, Pflug geschmiedeten
Lichtlosen Prometheus rufe ich auf!
Dich mit der rauhen Stimme, dem groben Maul.
Dich Mensch voll Schweiß, Wunden, Ruß und Schmutz (1)
Попалили денек-другой из ружей
и думаем –
Старому нос утрем. <...>
Пиджак сменить снаружи –
мало, товарищи!
Выворачивайтесь нутром! (16)
Фигура же самого автора-героя, напротив, никогда не проявляется отчетливо, не приобретает индивидуальных черт: личность "приказывающего" принципиально не важна, важна идея, во имя которой "приказ" издается, – грядущее преображение мира, Революция Духа.
Автор-герой выступает в обобщенном образе "вождя", пророка или поэта. Особого рассмотрения заслуживает вариант "поэта". И в футуризме, и в экспрессионизме существовало противопоставление "подлинных" и "неподлинных" поэтов, "подлинной" и "неподлинной" поэзии, что связано с подчеркнутым антитрадиционализмом этих литературных групп: искусство футуристов/экспрессионистов – подлинное, искусство их противников – ложное. При этом лексически противопоставление могло не маркироваться: для одних и для других использовалось одно понятие "поэт", "искусство" и т. п., но в разном интонационном окружении, например:
плюньте
и на рифмы, <...>
и на прочие мелехлюндии
из арсеналов искусств. <...>
...Дайте новое искусство -
такое,
чтобы выволочь республику из грязи. (17. Курсив мой. – Н. С.)
...Ihr Dichter <...>
Verbuhlt un Worte, Worte, Worte!
Ihr wissend nickt mit Greisenköpfen (14. Курсив мой. – Н. С.)
"Новое" искусство, в отличие от "старого", не отделено от действительности, а, напротив, стремится к активному контакту с ней, в пределе – к полному слиянию с жизнью: когда Революция Духа победит, искусство и жизнь станут неразделимы [13].
Следует подчеркнуть, что авторские образы "вождя", поэта, пророка – не "литературные маски". Так, В. Хлебников, по словам В. П. Григорьева, "не стилизовал образ своего „лиро-эпического я" под пророка, а ощущал себя им, „ртом человечества" [14]; Н. Л. Степанов называет самого В. Каменского "главным и единственным героем его стихов" [15] . Пауль Раабе (Raabe) считает одной из особенностей "литературного канона" экспрессионизма то, что его авторы были "ораторами" (Wortführer) и "литераторами-политиками" ("Literaturpolitiker") [16]. Традиционная для литературы "внеположность" автора своему творению [17] для поэта-авангардиста невозможна: авангардисты "диктуют внешнему миру более долговечный ритм из взволнованного духа" [18], своими произведениями, как и в своей жизни, они стремятся совершить великую "Революцию Духа" [19]. "Мы были твердо уверены, – вспоминал И. Р. Бехер, – в своем призвании при помощи стихов и манифестов обратить людей, изменить мир и окончить войны" [20] .
В "революционном" авангардизме, так же, как и в авангардизме первой половины 1910-х годов, "художник" и "общество" составляют коррелирующую пару, всегда соотнесены друг с другом (разумеется, в рамках авангардистского сознания), а напряжение, возникающее между этими двумя полюсами, образует поле, на котором формируется авангардистский текст. В "приказе" это напряжение выражено наиболее явно и стремится к разрешению – к слиянию двух полюсов. В грядущем мире авангардистов, к созданию которого призывает "приказ", "художник" и "общество" больше не разведены по разным полюсам – они представляют собой одно целое.
Призыв к объединению класса, народа или всего человечества составляет основу "приказа"; это непосредственное обращение объединяет также автора и читателя в рамках одного текста, уравнивает, делая их героями одного стихотворения. Возникает коллективистский идеал единого жизнестроительного устремления:
Давайте засучим рукава
Да зачнем Мировое Строительство:
Эй Звени Единственная Голова
У Единого Шара – Правительства (6)
Herbei ihr alle, die der Seele dienen,
Aus tönendem Haupt der Kunst...
Im Werk die arme Welt vollkommener baun <...>
Und die voll Sorgen in den Kohlengrüften <...>
Arbeiten nackt in Armut, Gift und Dampf –
Zu andrem Kampf! (18)
Таким образом, в авангардистском "приказе" нарушаются границы между реальным миром и текстом (стихотворение становится социальным действием, искусство и жизнь стремятся к слиянию), между автором и текстом, между автором и читателем. Семиотическая структура "приказа" уникальна: герои стихотворения, автор и читатель, представляют собой "и сообщение и канал связи одновременно, и информаци(ю) и язык" [21].
Состояние общества, при котором искусство берет на себя все функции культуры, т. е. организует, делает осмысленной и направляет жизнь, возможно только в условиях революционных потрясений [22]. Снижение революционного возбуждения ставит перед искусством иные задачи; в середине 20-х годов "приказ" не мог бы быть понят и не мог быть написан. Во второй половине 1920-х – 1930-х годах "приказ" вырождается в политическую пропаганду (ср. переходное в этом смысле стихотворение Р. Леонхарда (Leonhard) "Nur du, Proletarier!", опубликованное в 1921 году (19), и "На цепь!" В. Маяковского, опубликованное в 1923 г. (20)); авангардные традиции можно проследить в поэзии "соцреализма" и в искусстве фашистской Германии. Главное, что отличает пропагандистскую поэзию от "революционного" авангарда, – то, что задачи, которые ставит перед собой политическое искусство, искусству внеположны, это задачи государства или партии [23]: искусство понималось как функция идеологии. Авангард же в своем стремлении к сближению с жизнью главную ценность полагал в искусстве: "Не жизнь есть искусство. Но искусство есть жизнь" [24].
Список цитированных стихотворений:
- Otten K. Arbeiter! // Menschheitsdämmerung: Ein Dokument des Expressionismus. Berlin, 1999. S. 227-230.
- Hasenclever W. Der politische Dichter // Menschheitsdämmerung. S. 213-216.
- Каменский В. Декрет О заборной литературе – О росписи улиц – О балконах с музыкой – О карнавалах искусств // Каменский В. Стихотворения и поэмы / Вступ. ст., подгот. текста и прим. Н. Л. Степанова. М.-Л., 1966. С. 111-112.
- Rubiner L. Die Ankunft // Menschheitsdämmerung. S. 301-305.
- Маяковский В. Приказ по армии искусства // Маяковский В. В. Полн. собр. соч.: В 13 т. Т. 2: 1917 – 1921. М., 1957. С. 14-15.
- Каменский В. Весна народная // Каменский В. Танго с коровами. Степан Разин. Звучаль веснеянки. Путь энтузиаста. М., 1990. С. [306].
- Хлебников В. Люди! Над нашим окном... // Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 132.
- Becher J. R. Mensch stehe auf! // Menschheitsdämmerung. S. 253-258.
- Becher J. R. An die Völker III // Gedichte des Expressionismus / Hrsg. von D. Bode. Stuttgart, 1996. S. 96-97.
- Heynicke K. Aufbruch // Menschheitsdämmerung. S. 224.
- Каменский В. Поэма революции духа // Anfänge des russischen Futurismus / Hrsg. von D. Tschiž ewskij. Wiesbaden, 1963. S. 78-80 (и в разделе "Тексты" сайта "Поэзия авангарда").
- Hasenclever W. Jaurès' Auferstehung // Menschheitsdämmerung. S. 246-247.
- Leonhard R. Der seraphische Marsch // Menschheitsdämmerung. S. 250-251.
- Toller E. An die Dichter // Gedichte des Expressionismus. S. 108.
- Хлебников В. О свободе // Хлебников В. Творения. С. 112.
- Маяковский В. Радоваться рано // Маяковский В. В. Указ. соч. Т. 2. С. 16-17.
- Маяковский В. Приказ № 2 армии искусств // Маяковский В. В. Указ. соч. Т. 2. С. 86-87.
- Wolfenstein A. Der gute Kampf // Menschheitsdämmerung. S. 259-262.
- Leonhard R. Nur du, Proletarier! // Berlin: Stimmen einer Stadt: 99 Autoren – 100 Jahre an der Spree. B., [o. J.]. S. 132.
- Маяковский В. На цепь! // Маяковский В. В. Указ. соч. Т. 4. С. 53-55.
Библиографическая справка
1. См., например: Степанов Н. В. Хлебников: Биографический очерк // Хлебников В. Избранные стихотворения / Ред., прим. и биогр. очерк Н. Степанова. М., 1936. С. 68; Смирнов И. П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977. С. 105; Umjetnost rijeci: Casopis za znanost o knjiћevnosti. God. XXV (1981): Knjiћevnost – avangarda – revolucija. Zagreb, 1981. С. 257.
2. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова. Т. III: П – Ряшка. М., 1939. С. 799.
3. Здесь и далее после стихотворных цитат и при ссылке на стихотворение в скобках указывается номер текста по списку (см. в конце статьи).
4. См.: Русский футуризм: Теория. Практика. Критика. Воспоминания / Сост. В. Н. Терехина, А. П. Зименков. М., 1999. С. 62-63.
5. Программная декларация // Советское искусство за 15 лет: Материалы и документация / Под ред. И. Маца; Сост. И. Маца, Л. Рейнгардт и Л. Ремпель. М.-Л., 1933. С. 159-160.
6. Фундаментальное для авангарда стремление к слиянию искусства и действительности в одном "жизнестроительном" акте выразилось в декларации "комфутов" и в утверждении, что такое "пересоздание" должно быть осуществлено "на коммунистических началах". Таким образом размывалась и граница между авторами (футуристами) и их аудиторией – людьми нового мира (коммунистами). Ср. также в стихотворении В. Маяковского "Приказ по армии искусства": Только тот коммунист истый, // кто мосты к отступлению сжег. // Довольно шагать, футуристы, // в будущее прыжок! (5.Курсив мой. – Н. С.)
7. См.: Landauer G. Aufruf zum Sozalismus // Lyrik des Expressionismus3 / Hrsg. u. eingel. von S. Vietta. Tubingen, 1985. S. 27; Schrader B. Aufbruch in ein neues Zeitalter (1918-1923) // Noessig M., Rosenberg J., Schrader B. Literaturdebatten in der Weimarer Republik: Zur Entwicklung des marxistischen literaturtheoretischen Denkens 1918-1933. B. u. Weimar, 1980. S. 32-33.
8. Schrader B. Ibid. S. 72.
9. Hei?enbuttel H. Thesen zum Sprachgebrauch des deutschen Expressionismus // Expressionismus – sozialer Wandel und kunstlerische Erfahrung: Mannheimer Kolloquium / Hrsg. von H. Meixner u. S. Vietta. Munchen, 1982. S. 42-43.
10. Известен вариант этого стихотворения с именем Маркса вместо Платона (см.: Хлебников В. Творения. М., 1986. С. 670).
11. См.: Смирнов И. П. Указ. соч. С. 134.
12. См.: Поляков М. Я. Вопросы поэтики и художественной семантики: Монография. М., 1986. С. 227-228.
13. Подтверждением может служить то, что в тоталитарных государствах, называвших себя победившей Утопией, поэты-авангардисты писали пропагандистские стихи (В. Маяковский, В. Каменский, И. Р. Бехер и др.): искусство полностью сливалось с идеологией. Ср. лефовский лозунг: "В работе над укреплением завоеваний Октябрьской революции, укрепляя левое искусство, ЛЕФ будет агитировать искусство идеями коммуны, открывая искусству дорогу в завтра" (За что борется ЛЕФ? // ЛЕФ. 1923. № 1. Март. С. 6).
14. Григорьев В. П. Грамматика идиостиля: В. Хлебников. М., 1983. С. 103 (примечание 40).
15. Степанов Н. Василий Каменский // Каменский В. Стихотворения и поэмы. М.-Л., 1966. С. 17.
16. Raabe P. Die Autoren und Bucher des literarischen Expressionismus2. Stuttgart, 1992. S. 9.
17. См.: Роднянская И. Б. Автора образ // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. С. 13.
18. Эдшмид К. Экспрессионизм в поэзии // Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западно-европейской литературы ХХ в. / Сост., предисл., общ. ред. Л. Г. Андреева. М., 1986. С. 314.
19. По свидетельству Романа Якобсона, "вопросы „Революции Духа" были для него (В. Маяковского. – Н. С.) долгое время основными вопросами октябрьской революции – именно с точки зрения предстоящей „Революции Духа" Маяковский определял свое отношение к Октябрю" (Якобсон-будетлянин: Сб. материалов / Сост., подгот. текста, предисл. и коммент. Бенгт Янгфельдт. Stockholm, 1992. С. 55).
20. Бехер И. Р. Смокинг и что за ним следовало // Вестник иностранной литературы. 1928. № 12. С. 95-97.
21. См.: Umjetnost rijeci… С. 256.
22. Ср.: "О подлинном авангарде мы можем говорить лишь тогда, если он совпадает с политической революцией, сопровождает или подготавливает ее". "Авангард интересен и важен нам именно потому, что является одной из форм своеобразного совпадения революции и искусства" (Szabolcsi M. К некоторым вопросам революционного авангарда // Umjetnost rijeci… С. 14, 18).
23. Показательный факт: в 1922 г. В. Маяковский получил официальное одобрение Ленина "с точки зрения политической и административной". "Обращение Ленина к этому произведению ("Прозаседавшимся". – Н. С.) в связи с постановкой важнейших партийных и государственных задач заставляло очень многих по-новому взглянуть на Маяковского, …воспринять его не как футуристического деятеля, а как советского поэта, освещающего актуальные вопросы современности с коммунистических позиций" (Черемин Г. В. В. Маяковский в литературной критике: 1917-1925. Л., 1985. С. 122-123).
24. Walden H. Erster deutscher Herbstsalon: Vorrede // Der Sturm: Halbmonatsschrift fur Kultur und die Kunste. 1913. Oktober. № 180-181. S. 106 [Nendeln / Lichtenstein: Kraus Reprint, 1970).
